Запрет весенней охоты в Казахстане . Уроки для российских охотников и охотоведов

«ЗАПРЕТ ВЕСЕННЕЙ ОХОТЫ В КАЗАХСТАНЕ. УРОКИ ДЛЯ РОССИЙСКИХ ОХОТНИКОВ И ОХОТОВЕДОВ.».
Ниже представлены некоторые выдержки из этой статьи.
В ноябре 2016 г. Комитет лесного хозяйства и животного мира Минсельхоза Республики Казахстан ввёл полный запрет на весеннюю охоту. Предпосылки и обстоятельства очень похожи на наши, российские, и есть смысл присмотреться внимательнее.

З а к о н о д а т е л ь с т в о. В соответствии с Законом Республики Казахстан «Об охране, воспроизводстве и использовании животного мира» (https://goo.gl/PIyP5D) решения о введении ограничений и запретов принимаются «на основании биологического обоснования, выданного соответствующими научными организациями, подлежащего государственной экологической экспертизе» (п. 62 ч. 1 ст. 9) и подготавливаемого «на основании материалов учета численности, мониторингом объектов животного мира и среды их обитания, научных исследований» (ч. 1 ст. 29). Эти нормы воспроизведены Правилами подготовки биологического обоснования на пользование животным миром, утверждёнными приказом Министра окружающей среды и водных ресурсов Республики Казахстан от 04.04.2014 № 104-Ө (в ред. приказа Министра сельского хозяйства РК от 24.12.2015 № 18-03/1111) (https://goo.gl/MYCu5c). Приказом и.о. Председателя Комитета лесного хозяйства и животного мира Министерства сельского хозяйства Республики Казахстан от 24.11.2016 № 265 введён «запрет на охоту в период с 16 февраля по 14 июня» (см. goo.gl/lEMmmk, в ВК-версии прилагается).

«О б о с н о в а н и е». Слово взято в кавычки, поскольку более убогого документа я не видел (а обосновывающих материалов, подготовленных научными организациями, были перед глазами сотни). Будь это в России, я был бы уверен, что никакой государственной экологической экспертизы он не проходил. «Биологическое обоснование введения запрета весенней охоты в Казахстане» подготовлено четырьмя кандидатами наук и двумя магистрами, утверждено 26.09.2016 заместителями по науке руководителей Института зоологии и Ассоциации сохранения биоразнообразия Казахстана (АСБК) М.Ж. Сулейменова и С.Л.Скляренко, соответственно (ссылка внизу страницы goo.gl/Lnco1a, в ВК прилагается). В документе 23 страницы текста, об общем уровне ярко свидетельствует уже первая фраза раздела, содержащего общие сведения: «Охотничьи водоплавающие птицы распространены по водоемам республики очень широко, включая все природные зоны (Долгушин, 1960)». Начинать обоснование запрета охоты в 2017 г. ссылкой на географическое распространение по сводке 66-летней давности – это даже для магистров, по-моему, слишком наивно. Приведу еще пару фраз: «значительное повсеместное сокращение численности большинства видов водоплавающих в Казахстане, как и в мировом ареале в целом – очевидный факт. Это подтверждается исследованиями популяций охотничьих видов в последние годы в России, Восточной и Западной Европе (Krivenko, 1997, Madsen et all, 1999)». Тут я, признаться, в затруднении, как это охарактеризовать – как ложь или некомпетентность, или то и другое одновременно. Во всяком случае, эти утверждения не соответствуют действительности. О «мировом ареале», как и европейском, нечего и говорить – североамериканцы уже скоро 20 лет, как открыли весеннюю охоту, чтобы справиться со сверхобильными гусями (см. предыдущие заметки в этой ленте), для Европы они тоже – головная боль, два месяца назад уже европарламентарии проводили слушания на тему «Как осуществлять менеджмент сверхобильных видов?» (https://goo.gl/etuaEr), учёные и менеджеры бьются над этим давно. Книгу Джаспера Мадсена (с соредакторами) 1999 г. «Популяции гусей Западной Палеарктики» эти псевдообоснователи явно в глаза не видели – во первых строках предисловия там написано: «Сейчас большинство видов, хотя и не все, процветают, а некоторые, вероятно, более многочисленны, чем когда-либо, по крайней мере, в исторические времена» [8, P. 4] (книга изначально была в свободном доступе Орхусского университета, скачивайте отсюда – yadi.sk/i/os84dQEZ3G7XFG, осторожно, под 100 Мб). Д.Мадсен редактировал свежий, 2017 г., спецвыпуск журнала «Ambio», и его (с Энтони Фоксом) вступительная статья называется «Угрожающие виды стали сверхобильными: Неожиданные международные последствия успешного сохранения гусей» (https://goo.gl/Qjpla4). Как можно, ссылаясь на Мадсена, говорить о «повсеместном сокращении численности большинства видов водоплавающих»? Минсельхоз и АСБК говорят в «биообосновании» почему-то про мир и Европу. А знаете, что Минсельхоз пишет в отчете 2012 г. перед Конвенцией по мигрирующим видам насчёт Центрально-Азиатского пролётного пути (CAF), где действительно куча проблем? Он пишет: «Казахстан не подписал План действий CAF» (https://goo.gl/x3qQf4), то есть отказался от участия в реальной работе с зимовочно-пролётными странами проблемного флайвэя. Или посмотрите на общий отчёт Казахстана 2011 года перед Боннской конвенцией (https://goo.gl/8OAvxo) – из всех птиц конвенционного списка галочка «браконьерство» стоит только перед пискулькой. А ведь готовили отчёт те же организации, что и «биообоснование». Уверен, что просмотр государственных отчетов перед КМВ, Конвенцией о биоразнообразии и Рамсарской конвенцией обнаружит ещё немало любопытных расхождений.
Ладно, не стоит эта бумага долгого разговора. Она фактологически нолевая и методологически дремучая. Что означает практически фраза «сопоставление учетных данных охотпользователей с оценкой … показывает, что представленная охотпользователями суммарная численность для Казахстана завышена на 50-70%»? Она означает, что неназванные эксперты предпочитают свою оценку учётным данным, и больше она ничего не означает. Для устранения двойного счёта есть методы, а не мнения. Показательно, что, постоянно оперируя понятием «популяция», «обоснование» ссылается как на опорную на информацию по регионам страны (С. 10 «обоснования»), а не по пролётным трассам, маршрутам, путям, которые, собственно, и отражают популяционные реалии. И понятно, почему «обоснователи» не ссылались на действительно относящуюся к делу книгу В.Г.Кривенко и В.Г.Виноградова о птицах и климатических ритмах ([4]; см. goo.gl/yzSg9u), иначе пришлось бы, скорее всего, признать, что снижение численности, если оно и есть, вызвано отнюдь не охотой.

П с е в д о з е л ё н ы е. Ассоциация сохранения биоразнообразия Казахстана – явно ключевой игрок на этом поле и позиционируется как научная организация. Но всё, что я видел, и не только «биообоснование», противоречит этому представлению.
Вот 15 марта 2017 г. АСБК размещает на своей странице ВКонтакте статью одного из «биообоснователей», к.б.н. В.В.Хрокова «Грамотные охотники – против весенней охоты» (https://goo.gl/qrTudK), написанную и опубликованную в 2012 году в журнале АСБК «Зеленый мир». Но ведь сам автор к таким охотникам явно не относится (в части грамотности). Он переписал в свою статью, без указания источника, целые куски из статьи 2010 г. известного украинского антиохотника В.Е.Борейко (https://goo.gl/UZBJYP), причём самые сказочные, о вековом запрете весенней охоты на территории Российской империи, прерванном нехорошим Законом об охоте 1892 года. Казахстанский учёный явно не подозревает, что этот Закон вообще не распространялся на области, территории, составлявшие нынешний Казахстан (см. статью 1 на странице 1 книги Н.В.Туркина [3]). На украинские губернии распространялся, да, а на казахские (киргизские) территории – нет. В.В.Хроков просто бездумно переписал украинский аргумент своими словами. В том же духе – финальная цитата из О.Леопольда с картинами безбашенных моторизованных стрелков. Это, по замыслу казахстанского кандидата наук, видимо, последний гвоздь его статьи, направленной против весенней охоты. Проблема только в том, что Леопольд, скорее, писал об осенней, весенняя в США тогда была запрещена. Так В.В.Хроков – противник любой охоты? В статье ещё несколько смешных моментов, особенно забавно, что В.В.Хроков некорректно заимствовал у В.Е.Борейко даже его призыв «применять более разнообразные аргументы против весенней охоты» – то есть, сам призыв к оригинальности является дословным воспроизведением чужого.
В предисловии к этой статье АСБК пишет о продолжающихся выступлениях сторонников весенней охоты, «поддерживаемых теми, кто на ней зарабатывал» (https://goo.gl/qrTudK). Намёк на денежный интерес со стороны организации, живущей в стеклянном доме, – это круто. Охотхозяйства, общества охотников зарабатывают на жизнь, так или иначе, организацией, обеспечением охот, оказанием охотничьих услуг жителям и гостям Казахстана. Существенная часть работы АСБК, насколько я могу судить уже по доступной мне информации, состоит в распространении среди граждан Казахстана, в том числе его руководителей, недостоверной информации. А среди спонсоров/доноров АСБК множество западных организаций (см., например, здесь – goo.gl/LStmf3, С. 23), которые, я полагаю, не рассчитывали на то, что их деньги будут тратиться подобным образом.
В общем-то, с АСБК мне всё понятно. Единственное, чего я пока не смог понять, так это того, что охотовед, к.б.н., орденоносец, член научного совета Минсельхоза Казахстана и даже руководитель Республиканской ассоциации общественных объединений охотников и субъектов охотничьего хозяйства А.П.Бербер с 2012 года делает в качестве члена Совета АСБК (https://goo.gl/QOnMJv)?

О х о т н и к и. Реакция казахстанских охотников, судя по тому, что я видел, запоздалая, а аргументация страдает теми же недостатками, что и аргументация запретителей. В том, что существуют казахстанские охотоведы, есть теперь сомнения. Понятно, что, возможно, ситуация не позволяет публично излагать доводы по всему спектру, но ведь даже чисто профессиональные, биологические, политически нейтральные не изложены, а то, что на виду, наверху – с очевидными ошибками или внутренними противоречиями.
Приведу только один пример – обращение-петицию охотников Восточно-Казахстанской области к Президенту Казахстана, одну из самых оперативных (https://goo.gl/GTq7Ol со страницы goo.gl/JOsH82; интернет-петиция – goo.gl/Uh9j6t). Сначала в обращении говорится, что всего около четверти (28 %) активных охотников участвует в весенней охоте, потом – что ее запрет экономически пагубен для отрасли (приводимые цифры без указания доли в общих доходах не убеждают), в конце – что «весенняя охота на утку (селезня) считается привлекательнее всех других», это противоречит первоначальной цифре и могло бы быть доказанным меньшей цифрой осенних охотников на утку. Сначала идут данные учетов 2016 г. с точностью до сотен особей, потом говорится об «отсутствии объективных ежегодных данных о реальной численности обитающих в Казахстане видов птиц, относящихся к категории водоплавающей и боровой дичи». Сначала говорится о стабильности или росте численности птиц, а заканчивается обращение утверждением, что «весенняя охота (и охота вообще) не является сколько-нибудь существенной причиной снижения численности уток, тетерева и глухаря». То есть, снижение есть, но охота ни при чем. У любого человека, не имеющего желания или возможности разбираться или уточнять, в голове сложится, я думаю, как минимум такое заключение: «Численность таки снижается, отчего – неясно; ясно то, что охота изымает дичь, нужно на всякий случай запретить».
Уже заканчивая эту и без того разбухшую заметку, обнаружил замечательный разбор «биообоснования», подписанный «Группа биологов, охотоведов, охотников» (https://goo.gl/LeBQAR). Есть, есть, к счастью, в Казахстане специалисты, пусть и анонимные. В разборе только одна существенная для нашей темы ошибка – авторы соглашаются с тем, что весенней охоты в Америке нет. Массированная весенняя охота в США и Канаде на светлых гусей возобновилась с конца 1990-х ([5], goo.gl/H2YgKU), по данным американского охотоведа, в восточных районах Канады разрешена круглогодичная охота на большого белого гуся ([2], goo.gl/dsP4tL) и, кроме того, никуда не девалась традиционная весенняя охота на индейку, не говоря уже о весенней охоте северян для пропитания.

У р о к и. Ситуации в Казахстане и в России очень похожи. Государственная власть неэффективным и коррупциогенным управлением разрушает правопорядок в области охоты, всемерно ослабляет госохотнадзор, стимулирует, тем самым, вынужденное и протестное нарушение правил охоты, а равно злостное браконьерство, обрушиваясь затем на законопослушную часть легальных охотников всей тяжестью своей машины. Авторитарность режимов, слабость гражданского общества, отсутствие реальных механизмов обратной связи между государством и обществом не позволяют ставить и решать важные вопросы охоты как общественно-политические.
При таких обстоятельствах особое значение приобретает юридическое и профессиональное противодействие антиохотничьей активности. В России судебное обжалование решений государственных органов власти затруднено, но пока возможно. В Казахстане, судя по тому, что решение о запрете весенней охоты, принятое без надлежащего обоснования (возможно, и без госэкоэкспертизы), не было никем обжаловано в суд, несмотря на все признаки нарушения законодательства, с этим сложнее.
Казахстанская ситуация высветила и неготовность охотничье-охотоведческого сообщества регулярно, без внешних поводов, «для себя» давать максимально объективированные оценки состоянию охоты, охотничьего хозяйства, охотничьих ресурсов. Это же характерно и для России – отраслевое сообщество реагирует на внешние посягательства, работает по чужой повестке и в чужом стиле. Обратите внимание – в академическом казахстанском «обосновании» нет списка источников, по которому можно было бы проверить сведения, нет такого списка и у тех, кто разбирает «обоснование». Слово против слова, в некоторых случаях отзеркаливаются и отсутствие логики, и ненадёжность сведений.
Конечно, принципиальным является вопрос об открытости данных и о финансировании аналитической работы. Неправительственные экологические фонды склонны финансировать скорее природоохранные исследования, обосновывающие запреты, чем природопользовательские разработки. Для государства сторонние оценки нежелательны, поскольку затрудняют манипулирование статистикой. Более того, они нежелательны и для крупных отраслевых секторов, поскольку их реальный вклад в отраслевую работу может быть оценен иначе или даже поменять знак. И казахстанский, и российский опыт показывают, по-моему, что жизнеспособность массовой охоты, сохранение её широкой социальной базы зависит от наличия ядра независимых квалифицированных экспертов (включая охотников) и ресурсов, обеспечивающих подготовку ими авторитетных регулярных оценок, экспертиз, которые власть и «её» «учёные» не могли бы игнорировать без потери лица (в том числе перед международными экологическими организациями). Проблема в том, что платёжеспособные заказчики требуют от аналитиков пристрастия, необъективности, а краудфандинг среди охотничьих масс (также неоднородных) ещё никому не удавался.

Матвейчук Сергей Павлович старший научный сотрудник отдела «Хозяйство и Право» ВНИИОЗ им. проф. Б.М.Житкова. Член Экспертного совета Комитета по природным ресурсам, природопользованию и экологии Государственной Думы РФ, Всемирной Комиссии по экологическому праву Международного союза охраны природы и природных ресурсов (IUCN WCEL), редакционного совета журнала «Охота – национальный охотничий журнал», рабочей группы по подготовке проектов законов Кировской области в сфере охоты и охотничьего хозяйства.